Теперь мне кажется, что искусство, будучи сообщением из будущего, духовно, а следовательно, эволюционно подтягивает общество на его спиральном пути постижения все нового и нового опыта.
Будучи религиозным художником (не в конфессиональном значении этого слова), я восхищаюсь красотой, сложностью и универсальностью замысла Бога. В своих картинах я пытаюсь эмоционально выразить этот замысел и обнаружить скрытые процессы в самых обыденных взаимодействиях людей, вещей.
Так как мне дано выражаться чувственным образом, мои картины состоят из совмещения реального и нереального пространств, предметов, и в этом они близки сюрреализму. Но исторический сюрреализм, будучи по своей природе концептуальным, обращался в первую, среднюю и последнюю очереди к ментальности.
Мне же близок примат чувств, рождающихся в попытке понять зрителем ментальную задачу и повод для написания картины. Конечное (результативное) впечатление тоже будет ментальностью, но, надеюсь, на новом уроне. В этом зазоре, в этом Интервале между первой и последней ментальностью, между началом и концом, находится чувственная суть картины.
Темами моих картин могут быть сюжеты из самых разных областей жизни, главным образом, это обычные пейзажи, в которых происходят некие мистические события, приводящие к чувственным результатам. Я использую в работе собственные (за редким исключением) фотографии и слайды чего-то такого, с чем согласен мой внутренний камертон. Увидеть и сфотографировать ТОТ объект, в ТОМ ракурсе, при ТОМ освещении, затем досочинить картину до получения ясности замысла, но неясности чувств, значит сделать половину работы. Другая половина работы происходит на холсте, в сопротивлении материалу. (2004)
Размышления о творчестве
«... МЕТОД может частично меняться. Это и обещает ему жизнь. Мой метод – найти для каждой картины СВОЙ метод. К естественным изменениям художника, обусловленным его физическим и духовным ростом, надо бы прибавить изменения в МЕТОДЕ.
САМА КАРТИНА должны подсказать ХОД этого изменения. В основе каждой картины есть исходный материал, и тут важно вглядеться в него – он подскажет путь, КУДА он хочет развиваться.
ВОТ это и есть МЕТОД – не задавить материал СВОИМ методом. Дать ему самоутвердиться. Оставить ему МЕСТО, ВОЗДУХ, ПРОСТРАНСТВО для ДАЛЬНЕЙШЕГО развития. Видимо, это и есть жизнь картины». (5 апреля 1989)
«Важнейшая задача художника – ВИДЕТЬ, СЛЫШАТЬ ТЕ ЗНАКИ, окружащие всех, но которые не замечает никто другой. Эти знаки рассеяны вокруг, но стоит большого труда и времени, чтобы научиться видеть и чувствовать их. Они-то и стали объектами моих картин. Это может быть что угодно – тень на асфальте, ритм окна в здании, сообщение по радио...
И если твой организм настроен на такое восприятие – то эти знаки складываются в картину». (6 сентября 1990)
«Почти всегда ловлю себя на том, что слегка не довожу работу до иллюзорного, гиперреалистического окончания, хотя мог бы. Я думал об этом давно, и теперь это стало убеждением – не «переделать» холст, не замучить чрезмерной сделанностью. Такие же ощущения были и у моего отца – художника Эдуарда Гороховского.
«Замученность» холста приводит, по-моему, не только к омертвению поверхности, но и картины в целом.
В этом, я думаю, особенность работы маслом – идеально в 2 слоя; ни больше и не меньше, и тут она (особенность) похожа на работу с акварелью, когда краски накладываются «а ля прима»; в масле же идеален интервал «а ля секунда». Заметьте, зашла речь об интервалах, которые, как я обнаружил, и есть, может быть, важнейший элемент искусства.
Во всяком случае, мои работы прямо-таки нуждаются в этих интервалах. Конечно, это лишь мое наблюдение. Я видел много картин с толстенными слоями краски, и они были убедительны, но, видимо, они превращались в некую чрезмерную материальность, как бы скульптуру...
Мне же хочется создавать картины-нематериальности, картины-иллюзорности». (7 ноября 2000 год)
«Меня привлекает в названиях некая неожиданность, парадоксальность построения фразы, поэтому я коллекционирую их, а затем, в необходимый момент, соединяю с картиной. Источники названий были абсолютно разные, чаще всего я использовал высказывания китайских мудрецов, но были тексты из Г.Башляра и других современных философов.
Теперь я уверен в таком симбиозе визуального и вербального. Вербальный текст хоть и не является моим, авторским текстом, но придаёт некоторый неожиданный и чаще всего желанный аспект всей картине.
Некоторые названия («У Перемен нет неизменной формы», «Всё на свете меняется – это единственная ПОСТОЯННАЯ вещь…», «Небо точно указывает людям перемены…», «Движение Неба – вертикально», «Беспредельное, бесконечное – для него нет слов...») являются программными для моих работ, образуют своеобразные реперные точки моего творчества.
Эти названия уже самим своим существованием побуждали меня к активизации мышления, заставляли мыслить и рисовать иным способом. Думаю, что картина должна иметь бинарный эмоциональный заряд – вербальный и пластический. Тогда этот заряд «взрывается», даёт нужный эффект.
Именно поэтому я тщательно подбираю тот набор слов и звуков, которые не могу придумать сам, но которые органично дополняют картину.
... Пояснения, которые я давал к некоторым картинам, на самом деле требуют новых пояснений. Они вместе с картиной приближают, но никогда полностью не формулируют объяснения. Автор и не считает такое прояснение желанным, скорее всего здесь подходят слова «интуитивное», «поэтическое» понимание названия.
«Мысль изреченная есть ложь» (Ф.Тютчев), но нам приходится иногда изъясняться словами, преодолевая неточности перевода языка живописного на язык вербальный». (2012 год)
«Мои картины обращены к психологическому миру зрителя, его способности чувствовать, размышлять, ассоциировать.
Названия картин не содержат объяснений, так же как картины не иллюстрируют своих названий. Отношение между названием картины и самой картиной – ПОЭТИЧЕСКОЕ; это соотношение, скорее служит для фиксации некоторых характеристик предмета, обыкновенно игнорируемых сознанием, но которые иногда можно предчувствовать, сталкиваясь с экстраординарными событиями, не поддающимися объяснению разумом» - так выражал своё мнение о названиях известный бельгийский сюрреалист Рене Магритт (Марсель Паке, ТАШЕН, 1992 стр.23). Я не встречал более точных слов на тему названий, и я солидарен с этим высказыванием. (2007 год)