«Из художников, повлиявших на меня, я бы хотел назвать Одилона Редона, Винсента Ван Гога, Джеймса Энзора, Эдуарда Хоппера, Рене Магритта, Эндрю Уайета и Илью Кабакова. (Евг.Гороховский. Ответ на вопрос анкеты Ст. Каракаша. 2009 г.)

Эндрю Уайет был одним из ранних увлечений Евгения Гороховского. Здесь многое сходилось: и то, что их отцы были художниками, более того - иллюстраторами детских книг, и раннее рисование под руководством отца и такое же раннее стремление уйти от его влияния...

Но главным было внимание к самым обыденным предметам, за которыми, однако,  скрывалось нечто очень важное. Поэтому слова Александра Гениса о способности Уайета придать «высший статус интенсивности» даже самым низменным вещам (речь шла о коровнике) можно отнести и к живописи Евгения Гороховского.

Сходство было и в том, что в восприятии живописи предпочтение отдавалось «эмоциональной напряжённости», а вовсе «не  технике»: «Будучи религиозным художником (не в конфессиональном, а в мистическом значении этого слова), я восхищаюсь красотой, сложностью и универсальностью замысла Бога. В своих картинах я пытаюсь эмоционально выразить этот замысел и обнаружить скрытые процессы в самых обыденных взаимодействиях людей, пейзажей и вещей». (Евг.Гороховский. Творческое кредо)

Но было и отличие: американский художник в своей работе не использовал фотоаппарат, тогда как Евгений Гороховский почти всегда писал картины по собственным фотографиям, сам проявлял плёнку и печатал фото. Именно фотоаппарат помог ему понять «истинное соотношение света и тени», и это понимание восxищало, заставляло рисовать картины, «непременным свойством которыx является резкий контраст между нестерпимым сиянием освещённыx солнцем светлых поверностей и глуxими тенями от этих поверностей» (Евг.Гороховский. 1972). Одной из первых работ был «Московский дворик» (1972 г.).

Поскольку художник всегда проявлял интерес к оккультному знанию – астрологии, древневосточному мистицизму - поиски своего стиля привели его к так называемому «магическому реализму». Этому направлению он остался верен на всём протяжении творческого пути.

Пожалуй, самое сильное влияние на него оказал Рене Магритт, о чём Евгений Гороховский написал в комментариях к циклу работ «Диалоги с Магриттом». Ему были близки также мысли Мастера о названиях картин.

По существу то, что было сказано о «большом выдумщике» Магритте, можно отнести и к другим художникам из его списка.

Нет сомнений в том, что творчество Одилона Редона привлекало сюжетной изобретательностью: изображение глаза в виде воздушного шара или плачущего паука – такое не забывается... Ему нравилось всё оригинальное, неожиданное, то, что порождало воображение.

Однажды Евгений Гороховский всё-таки нарисовал ГЛАЗ... Но на картине «Целое – это, так сказать, головоломка» (2000 г.) и близко нет НИЧЕГО страшного: «... хотелось соединить небо с чем-то неожиданным. Так появился глаз (Бога). Глаз в каком-то смысле нематериален, т.к. изображён на лентах лучей-орнаментов». (Евг.Гороховский. 2000)

Вместо редоновского чёрного ворона на его холстах мы видим белых чаек, парящих в голубизне неба, в крайнем случае – орла, но благополучно выбравшегося из «небесной паутины».

В отличие от Редона,  Евгений Гороховский никогда не «злоупотреблял» чёрным цветом (и в жизни не любил его!). За всё время появились две небольшие картины (предгрозовое состояние в них передано разной интенсивности чёрной краской), но они далеки от «чернот» Редона, в котором, несомненно, его привлекала также мистическая созерцательность христианских и буддийских сюжетов и, возможно, пронзительное одиночество, наполнявшее «чёрные», да и многие «цветные» картины французского художника.

Как и Джеймса Энсора, Евгения Гороховского всегда интересовало соединение несоединимого: например, «хаотического и структурированного. Хотелось... соединить изображение волнующегося моря и ткани в цветочных узорах. Совмещение давалось трудно, но в конце концов изображения стали проникать друг в друга, возникли бесчисленные  взаимоотражения. Когда это удалось, я понял: всё связано со всем». Так появилась картина «Во всякой пылинке множество Будд...». (1999 г.)

Неизвестно, связано ли это с Энсором (его увлечением музыкой, игрой на фисгармонии), но довольно долго у нас дома стоял этот старинный инструмент – на нём никто не играл, т.к. ему требовался ремонт... А вот контрабас, наверное, помнят многие, кто бывал в его мастерской – Женя им увлекался, импровизировал... Очень любил джаз!

Все художники, творчество которых привлекало или оказало на него определённое влияние, фокусировались на проблеме рисования солнечного света, контрастов света и тени. Не исключение ещё один представитель «магического реализма» Эдуард Хоппер, который любил рисовать солнечный свет на стене дома,  а также интересовался вопросами подсознания, его влияния на творчество, считал, что  самые важные качества вкладываются в искусство бессознательно. Эти мысли близки и Евгению Гороховскому: «Картины – суть материальные объекты с зашифрованным подсознательным материалом. Можно долго анализировать и описывать картину и не приблизиться к сути ни на йоту. Думаю, что было бы правильным и не искать СУТЬ и ИСТИНУ. Достаточно активной работы Сознания, эмоциональных переживаний. В конечном счёте именно cознание, его усиленная работа АКТИВИЗИРУЕТ ПОДСОЗНАНИЕ» (1 августа 1990 ).

«...Почему-то в юности, в 16 -17-19 лет, я любил рисовать закат солнца во всеx видаx, главным образом орaнжевые полосы света, сияющие на полу и стенах очень тёмной комнаты; иногда – закат в свои последние минуты перед сумерками, закат, видимый сквозь открытые двери почти чёрной комнаты.

Спустя 2-3 года появилась первая «солнечная» работа - «Московский дворик». Конечно, «солнечная» в данном случае неточное слово, хоть оно и лежит в первооснове моих впечатлений.

Если отбросить от понятия «солнечный» всё лирическое, окрашенное человеческой симпатией, всё «литературное», останется голый физический смысл – свет звезды освещает поверхность Земли и всё, что на ней наxодится». (Евг.Гороховский. 1972 г.)

Почти все художники, о которых шла речь, отдали своё внимание изображению повседневных предметов и вещей, с той только разницей, что Энсор, например, рисовал заправочные станции, железные дороги и т.д., а Евгений Гороховский – покосившиеся гаражи, детские площадки, задворки театра...

В окружении Евгения Гороховского были художники, повлиявшие на него не только творчеством - своей личностью.

Прежде всего, его отец Эдуард Гороховский, с которым, конечно же, были разногласия, но не изумляться творческой энергией которого было невозможно: «В конце пятидесятых-шестидесятых годов я обнаружил «тонны» набросков и рабочих рисунков в нашей кладовке. Всё это давалось ему внешне легко, но в результате невероятного труда. Так и написала ему когда-то зрительница в книге отзывов: «Я Вас уважаю не только как художника, но и как человека безумного труда!»

Некоторыми «бесценными советами»  отца он руководствовался в своей работе:

«Картина должна быть построена по ЗАКОНАМ, а это же ПРОИЗВОЛ!» - 

рассуждал отец о работе какого-то художника.

«Художник учится не у природы, а у ДРУГИХ ХУДОЖНИКОВ».

«Многодельная картина – плохая картина!» - говаривал отец, досадуя о постигшей его «неудаче».  Иногда «неудачу» удавалось спасти от забвения, получив в подарок…».(Евг.Гороховский. Из воспоминаний. 2006 г.)

В «новосибирский период» жизни родители будущего художника общались с Николаем Демьяновичем Грицюком: «Эмоции, размышления, разговоры, обсуждения при мне, подростке, были интенсивными, яркими, важными, проникли в подсознание и запомнились на всю жизнь. В год его смерти (1976) я поклялся себе у его гроба честно пронести «знамя искусства» через всю свою жизнь. Сейчас эти слова звучат, наверное, наивно и высокопарно, но именно такие чувства вызывала тогда вся его (в общем-то недолгая – 54 года) жизнь и безвременная трагическая смерть». (Евг.Гороховский. Ноябрь 2004 г.)

Таким же ценным для начинающего художника было и общение с Ильёй Кабаковым. В своих «конторских книгах» он буквально конспектировал монологи Ильи Иосифовича: об искусстве и его восприятии, о причинах, побуждающих человека заниматься творчеством, о «духовной точке». Спустя годы как воспоминание о беседах с ним появилась запись: «Сегодня появился ещё один вариант: картины, когда их достаточное количество, могут В ОСОБЫХ КОМБИНАЦИЯХ, СОЧЕТАЯСЬ МЕЖДУ СОБОЙ, образовывать психологические композиции, которые наиболее сильно воздействуют на конкретного зрителя... Возможно ТОЛЬКО ВМЕСТЕ они и создают  её, эту картину». (24 февраля 1990)

«... в те годы (79-85-е) его незаурядная личность, его увеличивающаяся намагниченность концептом подтолкнули меня к осмыслению собственных работ. Ему я обязан тем, что многие годы поддерживал в себе желание не только рисовать, но и пытался сформулировать ЧТО, КАК и ЗАЧЕМ появляется в пространстве холста. Другими словами – он побуждал меня мыслить». (Евг.Гороховский. Декабрь 2003 г.)

В одной из «конторских книг» обнаружилась запись, сделанная после посещения выставки картин ван Гога: «... понял, что любая картина должна содержать ВСЕ цвета, но в разном количестве. Присутствие цветов обязательно». (15.12.95)

Как тут не вспомнить: «Художник учится не у природы, а у ДРУГИХ ХУДОЖНИКОВ ...»

Что касается размышлений о колористике в живописи, то в «раздуминах» художника Евгения Гороховского их, записанных в разные годы, огромное количество.

                                                                                                                                   (2022 год)